В христианском богословии весьма важную роль играет понятие свободы выбора, свободы воли, поскольку на нравственном уровне это понятие тесно связано с понятием ответственности человека за свои поступки. Но на логическом уровне понятие свободы воли человека сопряжено с понятием Божественного всемогущества. Рассмотрим эту связь. Если не все события, происходящие в мире, однозначно предопределены Богом, но в границах Своего выбора, определенного Его волею, Бог предоставляет человеку различные варианты поведения, то свобода человеческой воли реальна. Если же все происходящее в этом мире детально предопределено Всевышним, то предопределен и каждый шаг, каждый выбор любого человека и человеку лишь кажется, что он свободен в своем поведении. Поясним различие этих двух вариантов на конкретном примере. Согласно Евангелию и пророкам, было предначертано, что Христос должен быть предан. Но, если предателем должен был быть кто-то, не обязательно Иуда, то можно говорить, что Иуда взял на себя роль предателя как личность, свободная в своем выборе. Если же именно Иуде была изначально предназначена роль предателя, то он был исполнителем предначертания, только воображающим себя свободной личностью. Но, предавая Христа, свободно или несвободно, Иуда выполнял Божественное предначертание, Божественную волю, а не действовал против нее, хотя, он, несомненно, совершал злодеяние, и ему - "горе" (Мтф 26:24). И вообще, независимо от того, реальна свобода человеческой воли или чисто субъективна, мы лишены возможности определить действенное зло как противление Божьей воле, ибо действенное противление воле Всемогущего, как показывает выкладка, приведенная в начале, невозможно. Либо мы должны согласиться, что у Всевышнего две воли: одна допускает все то, что совершается, другая - противостоит злу. Воля, которая противостоит злу, это воля Всеблагого, воля, допускающая все, что творится в этом мире, это воля Всемогущего. Но воля тем отличается от желаний, что последних может быть много, и они могут противоречить друг другу, а воля, если она есть, - только одна. Волею своею субъект в каждом случае выбирает одно из противоречащих друг другу желаний и в соответствии с ним действует. Воля, это организующее начало в мире желаний, и если принцип единоначалия в этом мире нарушен, ни о какой воле говорить не приходится. Поэтому, раздвоение воли Всевышнего означало бы раздвоение Его лика (у каждого из двух Божественных ликов: Всемогущего и Всеблагого своя единая воля). Но явное признание такого раздвоения для христиан неприемлемо.

"Все, что ни делается - к лучшему", "Бог дал - Бог взял" - такова в действии самая простая логика, исходящая из всемогущества Бога. Зло при таком подходе отступает на задний план, его как бы и не существует вовсе. Несчастья, постигающие человека без видимой вины его, можно при этом рассматривать как испытания и как проявление Божественной любви (кого любит, того и наказывает). Логика эта формально безупречна, но, увы, человек не в силах следовать ей до конца, не в силах не искать виновных. И открытое отрицание существования зла в этом мире несовместимо с Библией и, в частности, с Евангелием. Но как же совместить существование зла в мире с Божественным всемогуществом и с Божественной всеблагостью? Христианская мысль идет здесь двумя путями. Одни делают упор на Божественное величие, другие стремятся как-то объяснить, почему Всемогущий и Всеблагой Бог терпит зло.

Сторонники первого направления считают, что Бог волен делать все, что Ему заблагорассудится, и притом, всеблаг, всеблаг, потому, что Он Бог. Человек не смеет судить Бога, ибо Он бесконечно велик, а человек, всего лишь, изделие Его. Всю вину за существующее в мире зло человек должен возлагать на себя, ибо Бог, в гневе Своем, возлагает ее на человека. Эти люди склонны утверждать, что Бог изначально, по прихоти Своей предопределил одних к помилованию, а других - к погибели, сделав их объектами Своего гнева. Именно такую точку зрения высказывает Апостол Павел (Римл. 9:6-25). Но, признавая, что все в мире совершается в согласии с Божественной волей и ничто не совершается против нее, они обычно сосредоточивают внимание на том, что злодеяния совершаются руками человека по наущению сатаны. Итак, что же получается? Ничто в мире не происходит против воли Всевышнего, но в некоторых делах, именуемых злом, Он предоставляет инициативу сатане. А на людей, совершивших эти дела с подачи сатаны, обрушивает Свой гнев, несмотря на то, что дела эти совершались с Его молчаливого, а может быть, и прямого согласия(По поводу прямого Божественного согласия на убийство см., например, Иов 1:12 и далее.). Или даже, изначально возненавидев этих людей, обрекает их следовать наущениям сатаны. Такова суть этого подхода. Требования логики и здесь удовлетворяются вполне. Однако, далеко не всякий способен искренне и без душевного напряжения почитать очерченный таким образом лик ликом Всеблагого, но лишь те, для кого поклонение деспоту - естественное состояние души. Таких, впрочем, немало. Для многих естественно поклоняться даже земному деспоту, трансцендентному - тем более.

Те, для кого поклонение деспоту неприемлемо, пытаются объяснить Божественное долготерпение по отношению ко злу так: Бог в безграничной любви Своей хочет, чтобы человек выбирал добро свободно, добровольно, имея возможность выбрать зло. Бог хочет добра, но волею своею допускает все, что творится в этом мире, в том числе, и злодеяния. Вину за существующее в мире зло и эта теория, разумеется, возлагает на человека, но объясняет это не Божественным произволом, ни в каком оправдании не нуждающимся, а дурными наклонностями человека, выбирающего зло в условиях предоставленной ему свободы. Но, во-первых, остается без ответа вопрос: откуда изначально у человека, изделия Всеблагого Творца, появились дурные наклонности, приведшие его к грехопадению? Во-вторых, весьма сомнительным представляется неявно присутствующее здесь утверждение, что свобода воли, которая есть благо, непременно связана с выбором между добром и злом. А в-третьих (и это главное), по этой теории получается, что наличие зла в мире является положительным моментом для Бога, необходимо Ему по свойствам любви Его, а значит, что добро и зло не разделимы до конца и в каком-то смысле представляют собой две стороны одной медали. Бог хочет добра, но хочет также сосуществования добра и зла в этом мире и это сосуществование выбирает Своею волею. Идея о неразделимости добра и зла открыто провозглашается религиями индуистско-буддийского толка, христианское же миросозерцание и христианское богословие категорически отвергают эту идею, коль скоро она выражена явно, как умаляющую Божественную всеблагость. Таким образом, либеральная теория (назовем ее так в отличие от предыдущей, деспотической) неявно проводит положение в явном виде неприемлемое для христианского миросозерцания. Успокоение разума происходит путем его обмана.

Впрочем, обычно христиане не выражают свое миросозерцание последовательно, а именно, судят поступки человека, как результат вполне свободного выбора и, в то же время, допускают в той или иной мере Божественное вмешательство в его внутреннюю жизнь, в его переживания и побуждения, порою даже утверждают реальность полного Божественного предопределения всего совершающегося, что несовместимо с реальной свободой индивидуального выбора. Далее, утверждая Божественное всемогущество, говорят в то же время о борьбе сил добра и зла. Но если Бог во главе сил добра ведет реальную, а не театральную борьбу с силами зла, то Он не является господином положения. Для этого Он должен еще одержать победу, даже если она предопределена. Таким образом, неявно допускается раздвоение Божественного лика на лик Всемогущего, предопределившего течение истории и метаистории, и лик Всеблагого, возглавляющего силы добра в борьбе против сил зла. Или говорят, что зло есть противление Божьей воле, а это, как было показано, также означает раздвоение Божественного лика. Во всей этой непоследовательности выражается достигнутое или почти достигнутое успокоение разума, анестезия его критических точек.