Помимо общих и национальных корней паранауки есть еще одна мощная и питающая ее корневая система — это вполне естественная, по-видимому, потребность человека верить в некие, порой не поддающиеся логическому объяснению основополагающие истины. Соотношение между знанием и верой — вещь исключительно интересная. Казалось бы — это противоположности. В самом деле, в одном случае мы выводим наше умозаключение, базируясь либо на другом умозаключении, либо на каких-то фактах, тогда как в другом случае то же самое или иное умозаключение является иррациональным и не требует для своего появления никакой поддержки в реальности.

Эта вера, в пользу которой нельзя привести “никакого дальнейшего обоснования”, — орудие обоюдоострое. Она может привести в конечном итоге как к формированию последовательного научного знания, так и к возникновению паранауки. Отчасти это определяется исходной ориентацией нашего сознания. Мои абстрактные рассуждения хорошо иллюстрируются, например, тем, как исходно по-разному ориентированные люди воспринимают и комментируют одни и те же совершенно научные данные. Тем, кто интересуется предметом, хорошо известно, что в течение нескольких последних лет в Москве функционирует действительно научная лаборатория, изучающая современными физическими методами излучения, свойственные живому организму. Руководители этой лаборатории — академик Ю. В. Гуляев и профессор Э. Э. Годик — неоднократно выступали как в специальной, так и популярной печати с рассказами о своих последних исследованиях и их результатах. Как для самих ученых, так и для их коллег-профессионалов все выглядит хотя и невероятно интересным, но вполне естественным, поскольку никак не противоречит существующим научным воззрениям. Живое тело, в котором одновременно протекает огромное множество метаболических процессов, сопровождающихся выделением или поглощением энергии, естественным образом выделяет часть этой энергии, в первую очередь тепловой, в окружающую среду. И это отлично видно при съемке в инфракрасных лучах. (Ученым-зоологам, например, хорошо известно, что этот естественный феномен широко использует природа — змея, например, обнаруживает свою жертву по тепловому излучению.)

Есть логика в таких рассуждениях? С моей точки зрения, нет, поскольку она построена по принципу “в огороде бузина, а в Киеве дядька”, но для этих людей все вполне логично, поскольку для них нет разрыва между самим фактом наличия какого угодно излучения и возможностью сознательного или бессознательного манипулирования этим излучением или его использования с целью совершения действий самых невероятных. И возможность этой невероятности для них как раз и доказывается результатами строгих научных исследований, пусть даже в противовес их собственным представлениям о непознанности и “необычности” всех этих излучений: они зарегистрированы, посчитаны и измерены нормальными физическими методами и с использованием обычных физических приборов, принцип действия которых базируется на традиционном научном знании. То есть исходная ориентация на “чудо” позволяет этим людям воспринимать научные данные, объективно противоречащие их теориям, в качестве поддержки этих самых теорий. Наука ставится на службу паранауке. Такая вот парадоксальная история. И их трудно в чем-то упрекнуть - просто именно так, а не иначе организовано их сознание. Они, так сказать, восторженно готовы к восприятию чуда (на их языке называемого “научным результатом”) или к истолкованию в некоем чудесном ключе встречаемых ими незнакомых явлений (пусть даже эти явления не являются новостью для специалистов).

Именно люди с таким складом сознания, который может реализовываться самым разнообразным, причудливым и необычным способом, и стали главными героями книги В. Джемса “Многообразие религиозного опыта”, изданной в Москве в 1910 году. Учитывая, что понятие “религиозный” у Джемса охватывало множество представлений, не базирующихся на сознательном анализе фактов или ситуаций в рамках рациональных представлений, приводимые им примеры представляют несомненный интерес и для нас. Вот несколько фрагментов. “Однажды ночью, когда я уже был совсем в постели, я испытал очень ясную галлюцинацию осязания: мне почудилось, что кто-то взял меня за руку; я встал и начал искать, нет ли кого-нибудь постороннего в комнате. Но чувство настоящего присутствия невидимого пришло ко мне позже, одну ночь спустя. Я был уже в постели и погасил свечу. Меня охватило раздумье о пережитом мною в прошлую ночь; вдруг я почувствовал, как что-то вошло в мою комнату и остановилось у моей постели. Это продолжалось не более двух минут. Я познал это без помощи моих обычных чувств; вместе с тем я весь был потрясен особым ощущением невыразимо гнетущего характера. Оно задело во мне глубины моего бытия сильнее, чем обычные восприятия”.

После нескольких подобных примеров Джеме замечает: “Чувству реального, как всякому другому положительному состоянию сознания, соответствует состояние отрицательное: чувство ирреального. Есть лица, которые хорошо знают его... Можно таким образом установить как несомненный факт, что в специфической области религиозного опыта для моих людей предмет их веры является не в форме отвлеченного понятия, которое разум признает истинным, а в форме реальности, постигаемой непосредственно в почти чувственном восприятии... Чувство реальности невидимого обладает большой силой убедительности... Для тех, кто испытывает эти чувства, они убедительны в той же степени, как и непосредственный чувственный опыт, и пользуются гораздо большим доверием, чем выводы, добытые чисто логическим путем. И никакие аргументы, как бы неотразимы они ни были, не могут поколебать их веру в эту реальность”. Иными словами, речь идет о чисто психических явлениях, которые для людей, не привыкших к критическому (чуть было не сказал научному) анализу своих ощущений, а таких людей, что вполне естественно, подавляющее большинство, служат самым мощным аргументом в пользу действительного существования несуществующего. И не беда, что представления их субъективны, их это не смущает, поскольку каждый совершенно уверен в реальности и правильности именно своего. Объединение всех сторонников паранауки между собой происходит, если так можно выразиться, по отрицательному признаку — независимо от того, насколько разнятся их теории и представления, все они лежат вне сферы обычной науки, основанной на предсказательной силе законов и воспроизводимости фактов в данных условиях.

Занимательно при этом, что любые, даже самые необычные идеи и представления подаются потребителям в достаточно традиционной упаковке. Даже отрицая традиционные подходы, паранаука эксплуатирует самые что ни на есть научные представления — вся экстрасенсорика базируется на существовании неких “энергетических полей”, новые методы лечения основаны на “изменении структуры ДНК”, НЛО самыми необычными способами передвигаются в “пространственно-временном континууме” и т. п. В этом есть свой смысл — проще использовать сложившийся и пусть на самом примитивном уровне, но все-таки освоенный набор терминов и представлений, чем создавать новый, более адекватно выражающий внутренний смысл паранаучных представлений. К тому же, учитывая относительно низкий уровень знания (традиционного) создателей паранауки, даже предлагая какие-нибудь безумные концепции, они не могут вырваться за рамки знакомого и общепринятого. Поэтому использование ими тех или иных (пусть даже необычных) комбинаций знакомых понятий вполне естественно и сродни аналогичным феноменам, отмеченным для случаев, относящихся скорее к области “чистой веры”. Как справедливо пишут авторы книги “Когда духи показывают когти...” (М., 1969): “Духи, ангелы, божества, астральные тела, магнетические флюиды, мерцания божественного света, наития и откровения свыше приходят туда, где их ждут, к тем, кто в них верит, к тем, кто их призывает. Никогда не бывало так, чтобы шаман внезапно увидел слетающихся в ярангу белокрылых серафимов, а кружащийся на площади перед мечетью дервиш узрел бы примчавшихся из страны Нутенут на оленьих упряжках добрых мохнатых духов-келе. То, что никогда не коснулось наших органов чувств, мыслей, воображения, явиться не может. Бывает так, человек, переживший временное расстройство сознания, заявляет, что видел в этот миг такое, чего не видел до того нигде и никогда, о чем не слышал и не мечтал. Но при внимательном анализе его переживаний в них всегда обнаруживается то, что И. М. Сеченов называл “небывалой комбинацией бывалых впечатлений”.