В мире недостаточно любви и благости, чтобы их можно было расточать воображаемым существам.
Ницше Фридрих

Путеводитель
Новости
Библиотека
Дайджест
Видео
Уголок науки
Пресса
ИСС
Цитаты
Персоналии
Ссылки
Форум
Поддержка сайта
E-mail
RSS RSS

СкепсиС
Номер 2.
Follow etholog on Twitter


Подписка на новости





Rambler's Top100
Rambler's Top100



Разное


Подписывайтесь на нас в соцсетях

fb.com/scientificatheism.org



Оставить отзыв. (9)


Невзоров, Александр Глебович
Уроки атеизма


Отрадно видеть, что служители культа и добровольная обслуга идеи «православие, самодержавие, народность» наконец-то подвели под все творимые ими дикости хоть какую-то базу. База незатейлива и заключается в паре-тройке заклинаний, смысл которых в том, что «кто против православия, тот против России». Известный лауреат премии «Серебряная калоша-2012» блеснул еще более изощренной формулировкой, сообщив миру, что разглядывание его часиков «подбивает Россию на взлете». (Красивый приемчик декларативного увязывания себя с чем-то очень значительным был изобретен еще О. Бендером, но работает до сих пор.)

Неприятие церкви и церковников в сегодняшнем контексте трактуется как русофобство и нечто крайне антипатриотичное, так как, по мысли служителей культа и их воцерковленышей, весь смысл существования России заключается только в содержании РПЦ. Такой взгляд на вещи экзотичен, но возможен. Но и у позиции, что именно церковь, изолировавшая (для собственного удобства и бесконкурентности) Россию от европейского пути развития на 700 лет, была главной причиной большинства трагедий страны, — не меньше прав на существование. И клеймо «русофобства» здесь малоуместно. Напротив.

Приведу пример: заметив на близком человеке, предположим, кепочку в горошек и с невообразимыми ушками, вы честно сообщаете, что кепочка придает ему сходство с полным идиотом, и предлагаете ее снять. Это действие отнюдь не означает антипатии к ее носителю. Скорее наоборот: желание убрать «обыдиочивающий» аксессуар есть искреннее и реалистичное действие во благо этого персонажа. Возможны, конечно, аналогии и с чашей отравы, с миной, капканом или с протухшими шпротами, но они излишне пафосны, так как события вокруг «кепочки» развиваются скорее забавно, нежели трагически.

Топорная клерикализация дает свои первые плоды. Мягко говоря, они иные, чем те, что ожидались кремлевскими садоводами. Церковь становится посмешищем. Но ладно церковь — поиграли и забыли; грустные попы удалятся в тень своих приходиков, чтобы заняться привычным делом: тихо высасывать у старушек пенсии, а у впечатлительных бизнесменов — джипы. Хуже, что жертвами клерикального разгула стали и госидеология в целом, и тщательно взращиваемый последние двадцать лет казенный патриотизм.

О госидеологии стоит упомянуть особо. Кремлевские сизифы уже который год пытаются сложить три ее компонента (т. е. православие, самодержавие, народность) то башенкой, то калачиком, то змейкой. Эти игры с тем, что недоброжелатели системы могли бы назвать «копролитами», имели определенный успех. Трехсоставную игрушку удалось скомбинировать и отполировать так, что ею вполне можно было дурить школьников 4–6-х классов и умилять до слез администрацию государства. Усилиями центральных телеканалов этой идеологии даже удалось обеспечить на информационном рынке почетное 225-е место. Немножко портили картину бородатые маргиналы, которые использовали идеологическую конструкцию для актов публичного самоудовлетворения, вводя ее себе на опасную (по меркам проктологии) глубину. Но позже выработалось общественное привыкание — и к глубине, и к публичности, и даже к тому сладострастному мычанию, которым эти акты сопровождались.

Основное население РФ созерцало жизнь кремлевской идеологемы на телеэкранах, воспринимая ее даже с некоторым интересом и умилением, примерно как лося, забредшего в супермаркет.
Иными словами, была себе у РФ некоторая идеология, даже не хуже, чем, к примеру, у ацтеков, но, в отличие от ацтекской, все человеческие жертвоприношения делались на периферии и особо не рекламировались. В обычной жизни она никого особо не беспокоила. Ее откровенная средневековость, конечно, проявлялась в нелогичности госустройства, маразме и взаимной озлобленности. Но в контексте того, что никто, собственно, никогда и не воспринимал РФ как пространство, пригодное для нормальной жизни, то и о причинах задумываться было не принято. Как и не принято было пристально разглядывать составляющие элементы госидеологии.
Однако жертвоприношение в Хамовническом суде, инквизиторничанье, вторжение попов в школы, размах безнаказанного хулиганства служителей культа, бюджетное обеспечение их любых проказ и роскоши (т. е. то, что называется настоящей клерикализацией), увы, повредили нехитрую конструкцию из трех элементов. Впрочем, такое развитие событий мог бы предсказать даже слабоумный; как известно, клерикализация вызывает атеистическую реакцию, та провоцирует всплеск критицизма. Критицизм, остро нуждаясь в информационном питании, вызывает резкую генерацию знаний. А неизбежная поспешность этой генерации порождает те информационные взрывы, которые обрушивают любые идеологемы.

Огорчительно, но казенно-патриотические символы обычно становятся первой жертвой, на волю вырываются реальные факты и лопаются мыльные идеологические пузыри. Сначала лопнул Александр Невский, за ним, вероятно, последует Бородинская «победа». Про первого «героя» Руси общество узнает, что был он кровником-побратимом сына Батыя, ярлыки на княжение получал в Орде, по татарской указке лично разгромил и пожег единственный свободный на тот момент от татарской дани Новгород. Узнает и то, что в «грандиозной» битве на Чудском озере было убито... 20 рыцарей, а Лаврентьевская летопись руководителем русского отряда в той небольшой стычке называет не Александра, а Андрея Ярославича, его безвестного брата.

Примерно такая же малоприятная история — с Бородинской «победой». Желание церкви «потереться о ее ноги» обязывает нас вспомнить факты массового предательства духовенства в 1812 году, когда две трети служителей культа Могилевской епархии «учинили присягу на верность врагу», а православный клир Смоленска встречал Наполеона с образами и колоколами.

С самой «победой» все обстоит еще печальнее; «с поля русской славы» наши отступали так позорно, что бросили в селе Можайском и на самом Бородинском поле около 10 тысяч своих раненых солдат. Главный хирург наполеоновской армии Доминик Жан Ларей подробно описывает эту ситуацию, равно как Белло де Кергорр и Мерсье, которые, впрочем, приводят цифры даже чуть большие, чем 10 тысяч. Или уж совсем некстати всплывет тот милый факт, что пока война с Францией шла на территории Российской империи — дезертиров действительно было немного, поскольку бежать было некуда; русский пейзаж и тогда был богат капитан-исправниками, колодками и каторгами. Но как только русская армия перешла границу Франции — примерно четверть ее личного состава (около 40 тысяч человек) дезертировала, рассосавшись по французским провинциям и нанимаясь к фермерам Гиени, Пикардии и Монбельяра грести навоз из-под галльской скотины. А. М. Баранович, автор записок «Русские солдаты во Франции в 1813–1814 годах», оговаривает, что речь идет лишь о рядовых и унтерах, т. е. о рабах системы, для которых вольное батрачество у врага было куда соблазнительней, чем роль крепостного воина-победоносца православной державы. Чуть смущенный этим фактом Александр I за счет казны намеревался возвратить дезертиров в Россию, всем пообещав прощение, и даже дважды обращался за помощью в этом вопросе к Людовику XVIII, но вернуть удалось лишь около десятка человек.

И это лишь два примера, а их могут быть десятки, по всем ключевым идеологическим позициям. Конечно, такие вещи и не должны становиться известны, ибо они смертельны для казенного патриотизма, наспех сляпанного из «помятых киверов», «стойкостей» и профиля артиста Н. Черкасова. Иконки госидеологии надо показывать редко, кратко и по возможности издали. Совать их под нос народонаселению не рекомендуется, так как возникает опасность их пристального изучения.

Скажу еще менее приятную вещь — рано или поздно топорная клерикализация общества спровоцирует совсем уже страшный вопрос: а чьей, собственно, религией было православие? Какого такого народа? Дело в том, что понятие «народ» очень сложно коррелируется с понятием «рабы». Рабу немыслимо любить ту систему, которая предполагает возможность его продажи, публичной порки, тихого убийства, истязаний подневольным трудом, его безграмотность и жизнь в дикости и грязи. Раб не может быть ни патриотом, ни гражданином. А таких рабов, крепостных, в Российской империи до 1861 года было почти 88% населения. Так что, это ИХ религия?

Что же до среднего компонента триады, т. е. «самодержавия», то тут все пока очень оптимистично, этот компонент госидеологии еще может поработать. Учитывая моду на всякую экзотическую живность, Российская Федерация в принципе может завести себе даже царя, и если ему будут изготовлены впечатляющие аксессуары, то будущий монарх сможет очень прилично зарабатывать на корпоративах.

Оставить отзыв. (9)
111


Создатели сайта не всегда разделяют мнение изложенное в материалах сайта.
"Научный Атеизм" 1998-2013

Дизайн: Гунявый Роман      Программирование и вёрстка: Muxa