1. Несколько вводных слов
Уже давно многие серьезные ученые обратили внимание на следующий на первый взгляд парадоксальный факт — чем стремительнее развивается наука, чем дальше продвигается она по пути понимания законов и процессов, лежащих в основе мироздания, в том числе и в основе жизни, тем большее количество всякого рода околонаучных теорий, “чудесных” фактов и просто суеверий, как правило, непосредственно никак не связанных с научными достижениями (которые, к тому же, обычно мало известны широкой аудитории из-за все возрастающей их сложности), распространяется в повседневном, так называемом обыденном сознании.
Наверное, каждый согласится, что никогда еще страницы газет и журналов, программы радио и телевидения не поставляли читателям и слушателям такого завораживающего количества самых разнообразных материалов о “необычном”, причем это “необычное” следует понимать в самом широком смысле: от полтергейста до летающих тарелок, от телекинеза до астрологии и, наконец, от совершенно волшебных как по спектру действия, так и по эффективности лекарств и методов лечения до еще более необыкновенных и эффективных, к пропаганде и даже неконтролируемому применению которых средства массовой пропаганды склоняются все охотнее.
Чтобы дать хотя бы некоторое представление о масштабности и широте этого явления, потратим один абзац на простое перечисление некоторых газетных заголовков (из центральной прессы) последних двух-трех лет: “Загадке пошел пятый десяток” (это о неопознанных летающих объектах или, в просторечии, о летающих тарелках), “Енакиевское диво” и “Пожар... по собственному желанию” (о способности некоторых людей вызывать самовозгорание окружающих предметов), “Вижу невидимое” (о развитии необыкновенного диагностического дара у человека, перенесшего тяжелую травму), “Я по-другому вижу мир. Я слышу голос” (захватывающая дух беседа с универсальным целителем и аккумулятором космической энергии), “Тайная энергия” (о телепатии, телекинезе и прочих явлениях, связанных с использованием непознанных видов энергии), “Не может быть!” (как раз наоборот — о том, что есть люди, способные делать что угодно с помощью ведомых только им биополей). Интересно при этом, что подавляющее большинство перечисленных материалов публикуется в таких серьезных разделах, как “Горизонты науки”, “Проблемный репортаж”, “О чем спорят” и т. п., и только изредка редакции сохраняют разумную долю скептицизма по поводу излагаемых сведений, помещая их, например, в раздел “Хотите верьте, хотите нет”.
Помимо перечисленных (наш перечень, разумеется, далеко не полон), так сказать, очевидных “необычностей” большое внимание mass media уделяет и несколько более деликатной области — речь идет о различных идеях и концепциях, которые возникают вроде бы в рамках существующих научных знаний, но их предполагаемые авторами результаты по своим последствиям далеко превосходят “нормальные” научные теории и сулят полный переворот в соответствующих областях знания или технологии, что роднит их с концепциями, базирующимися на “неопознанном” и “необъяснимом”. Сюда можно отнести создание многочисленных универсальных вакцин и лекарств, которые “изменяют структуру ДНК”, “полностью перестраивают иммунную систему организма”, “нормализуют состав микроэлементов в тканях” и т. п. Читатель, хотя бы немного знакомый с современной биологией и медициной, сразу заметит, что в закавыченных словах нет ничего странного — это обычные общепринятые научные термины, и действительно существуют заболевания, связанные с дефектами
ДНК, изменениями в иммунной системе или с недостатком определенных микроэлементов, как существуют и лекарства, нормализующие некоторые из перечисленных нарушений. Область “необычного” начинается здесь тогда, когда становится известным “уровень притязаний” создателей этих лекарств и вакцин — как правило, препарат, полученный ими, обладает универсальностью или, по крайней мере, исключительно широким диапазоном действия. Зашифрованные обычными научными терминами лекарства лечат от всего — от насморка до рака и от подагры до СПИДа. Согласитесь, это дает нам право говорить о “необычности”, как, например, и в случае, когда некто, перечислив набор известных реагентов и реакций, скажет, что в результате их нетривиального использования ему удалось получить философский камень или добиться трансмутации (то есть превращения одного элемента в другой; впрочем, уже и об этом приходится читать).Почему сейчас у нас такой всплеск активности интереса средств массовой информации и, естественно, их потребителей ко всем перечисленным вопросам? Проще всего, конечно, попытаться объ-яснить сложившуюся ситуацию тем, что стосковавшиеся за долгие годы в тесных и обескровливающих рамках вульгарного материализма (нельзя же, в самом деле, ту убогую и примитивную философию, которую нам вдалбливали несколько последних десятилетий, назвать диаматом) и непонятно чем руководствовавшейся цензуры средства массовой информации кидаются на любые сенсации и запретные ранее темы, чтобы избавиться наконец от комплекса неполноценности
и почувствовать себя совсем как “там”.Как всегда, самое простое объяснение не является самым убедительным. В самом деле, давайте посмотрим, как обстоит дело с чудесами “там”. Казалось бы, что отсутствие настырной идеологи-зации любой информации, причем не в последней степени именно научной, необязательность принудительного атеизма и возможность публиковать любые “горячие” сенсации — лишь бы читатель был доволен — уже давным-давно позволило бы эту тему исчерпать и закрыть. Но ведь в действительности все выглядит совершенно по-иному — полным-полно тех же самых чудес, разве что мы по давней привычке относимся ко всему этому с более тяжеловесной серьезностью.
Действительно, редко когда сообщения об очередном мистическом врачевателе или непревзойденном мастере телекинеза не сопровождаются требованиями немедленно сделать все это всенародно известным, поставить на службу многострадальному Отечеству, поувольнять обскурантов и, уж во всяком случае, обязать всех этих профессоров и академиков немедленно разобраться, что к чему, найти разумное объяснение, чтобы немедленно поставить очередное чудо в ряд вполне разумных научных истин и выдавать его потенциальным потребителям с соответствующими инструкциями по употреблению, которые и должны быть составлены этими самыми раскаявшимися и уверовавшими профессорами и академиками (все-таки с академической визой как-то спокойнее).
“Там”, у них, к профессорам по такому поводу не пристают и изобретатели “чудес” существуют, если так можно выразиться, на параллельном курсе. Это, в общем-то, и понятно: за долгое время сосуществования все успели занять собственные экологические ниши. И те, кто искренне верует в свои небывалые способности, и те, кто их посещает в надежде излечиться или узнать будущее, каким-то образом интуитивно чувствуют, что предмет их веры (и деятельности) для научного рассмотрения не пригоден и нечего, например, обращаться с подобными проблемами в Национальную академию наук США — не станут даже разговаривать и будут вполне правы: у каждого свои заботы. А те, кто сознательно занимается откровенным жульничеством и ловлей простаков, с журналистами пообщаются с удовольствием (реклама), но выползать под изучающие глаза грамотных людей тем более не заинтересованы — есть клиентура и, слава богу, можно обойтись и без поддержки Нобелевских лауреатов.
Но если без шуток, то следует признать, что этого “чудесного” добра хватает во всем мире, включая и наиболее развитые в научном и технологическом отношении страны. Более того, отсутствие хронического дефицита бумаги и современные полиграфические мощности, о которых нам остается только мечтать, предоставляет самые широкие возможности для насыщения рынка бесчисленными узкоспециализированными изданиями по любой из подтем современной паранауки. Так что свобода прессы свободой, а читателям все это за долгие годы приелось. Следует, значит, признать, что дело не в дорвавшейся до сладкого плода прессе, а в чем-то еще.
Другое расхожее объяснение заключается в том, что в период исторических потрясений и катаклизмов на фоне общей неуверенности в стабильности окружающей действительности у людей появляется психологически обоснованная вера во всякого рода чертовщину — если от политиков толку мало, то, может быть, есть смысл поискать облегчения или хотя бы утешения в чем-нибудь другом? Примеров этому немало — Франция перед Великой революцией (достаточно вспомнить Казотта или Калиостро, доходивших до самых высших сфер мятущегося общества), Россия перед семнадцатым (митеньки козельские, илиодоры и, наконец,
сам Распутин с его демоническим влиянием на царскую семью и даже на некоторые государственные дела), без труда можно найти и другие примеры хоть из средневековья, хоть из Нового времени.Вот и сейчас — общество бурлит, будущее в тумане, жизнь легче не становится, более того, сложности растут, как снежный ком, так, может быть, именно поэтому и тянет людей в бесконечных очередях за всем насущно необходимым поговорить уже не о сравнительных достоинствах разных политических лидеров, а о чудотворцах, раздающих святую воду прямо через телевизор. Но ведь есть ситуации и прямо противоположные. Возьмем, к примеру, Германию середины тридцатых годов нашего века — казалось, что стабильность на века, у порога стоит тысячелетний рейх, курица на столе у каждого и даже народный автомобиль не кажется такой уж недостижимой мечтой, войну предчувствуют только наиболее дальновидные политики, которых никто не желает слушать, а астрологи обслуживают даже высший эшелон власти и их предсказаний в газетах не меньше, чем, например, в сегодняшнем “Московском комсомольце”. Да и современный Запад, политическая и экономическая стабильность которого может вызвать только черную зависть, как мы только что го-ворили, отвел всяким необъясненным явлениям довольно приличный угол в своих апартаментах.
Так что, по-видимому, и не в катаклизмах или не только в катаклизмах дело. Тогда, исходя из широкой распространенности явления и его достаточной независимости от социальных систем, их стабильности и близости к переломным историческим моментам, мы обязаны предположить, что в основе его лежат некие общие закономерности. Можно ли эти закономерности выявить, и если можно, то в чем они заключаются? Во всяком случае, попытаться ответить на этот вопрос можно, но для этого нам придется начать очень издалека и попробовать проследить, как на протяжении многих веков научное знание взаимодействовало с обыденным сознанием.
Прежде чем начать наш довольно долгий путь, следует высказать несколько замечаний и соображений общего плана.
СООБРАЖЕНИЯ ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЕ. Что, собственно, мы собираемся обсуждать? Какую-то новую науку? Нет, поскольку нельзя называть наукой свод отдельных фактов, которые, во-первых, не имеют сколь-нибудь серьезного теоретического обоснования, а во-вторых, противоречат подавляющему большинству как наших сегодняшних знаний и общепринятых в науке законов, так и основному критерию истины — практическому опыту человечества. Лженауку? Тоже вряд ли, поскольку суть этого термина, применяемого в самых разных смыслах, остается неясной.
Если под лженаукой понимать просто неверное направление исследователей, то в науке отрицательный результат — это тоже результат, поскольку указывает на бесперспективность того или иного подхода в анализе окружающего мира. Как говорит в своей знаменитой книге “Познание и заблуждение” Э. Мах (крупный и оригинальный мыслитель в области философии науки, известный нам, к сожалению, только по критике его воззрений В. И. Лениным в “Материализме и эмпириокритицизме”): “Познание и заблуждение вытекают из одних и тех же психических источников; только успех может разделить их. Ясно распознанное заблуждение является в качестве корректива в такой же мере элементом, содействующим познанию, как и положительное познание”. Очевидно, что под таким углом зрения лженаука, то есть заблуждение, может и должна рассматриваться как диалектически необходимая составная часть нормального процесса познания.
Если же понимать под лженаукой создание заведомо ложной системы взглядов, в чем, скорее всего, не сомневается и сам ее создатель, то это относится скорее к области уголовщины, как и наложение клейма “лженаука” на совершенно нормальную и продуктивную область знания, если она по каким-то причинам неудобна или не нужна тому, кто обладает силой или возможностью такое клеймо наложить. Я не уверен также, правильно ли называть весь этот джентльменский набор из телекинеза, экстра-сенсорики и всего прочего новой религией, как это делает А. Гангнус (Горизонт. 1988. № 5): “Миллионы верящих в НЛО, в телепатию и телекинез, во всемогущество экстрасенсов — это адепты новой религии, отличительная черта которой — густая сеть маскирующей суть дела научной терминологии”. От науки здесь действительно осталась одна терминология, к тому же нередко применяемая совершенно не к месту, но то,
что это не наука, еще не означает, что это религия. В противном случае нормальную, настоящую науку, в способности и результаты которой тоже верит немало людей, не являющихся в ней специалистами, тоже следовало бы назвать религией, только рациональной, со знаком плюс.Нет, на мой взгляд, здесь мы имеем дело с неким феноменом, который одинаково далек и от науки, и от религии и только дискредитирует оба эти понятия. Нельзя все это называть и суевериями, поскольку, в отличие от истинных суеверий, явления, о которых мы говорим, в глазах сторонников их реальности имеют некую основу, которая, по их мнению, способна быть обнаружена, исследована, описана и сведена в систему последовательных взглядов, то есть в какое-то подобие науки. Кстати, это один из немногих пунктов моего несогласия с книгой О. Мороза, которая подробно и уничижительно разбирает практически все известные области сегодняшнего “необычного”, избавляя нас от необходимости останавливаться на этом, но имеет не слишком удачное название “От имени науки” (М., 1989), да еще с подзаголовком “О суевериях XX века”,— во-первых, речь идет вовсе не о суевериях, а во-вторых, все описанные чудеса излагаются вовсе не от имени науки, а, наоборот, в противовес науке, от которой почитатели чудес требуют их добровольного признания под страхом обвинения в обскурантизме.
После всего сказанного нам остается для описания этого слоя умственной активности человека или, точнее, части людей наиболее подходящий, на мой взгляд, термин — “паранаука”, то есть кодекс практически невоспроизводимых экспериментов и непредсказуемых событий, базирующихся на неформализованных теориях, которые или вообще не пересекаются с общепринятым и проверенным практикой научным знанием, или полностью ему противоречат.
НАПОМИНАНИЕ О ЗАКОНАХ. В этой книжке мы часто будем употреблять понятие “закон”, имея в виду законы науки. Как известно, законы представляют собой четко сформулированные положения, отражающие наличие внутренней существенной связи между объектами или явлениями, когда одно из них является причиной или условием появления или изменения другого. Они могут быть разбиты на три группы. Первая группа включает специальные, достаточно узкие законы с четко ограниченной сферой деятельности, которые, как правило, в своей совокупности образуют основу определенной области знания. Ко второй группе относятся более общие законы, существование которых сказывается на целом комплексе явлений (хороший пример — периодический закон элементов). И, наконец, третья группа — это наиболее общие, универсальные законы, представляющие собой принципиальные закономерности мироздания (например, закон перехода количественных изменений в качественные).
О КОМ МЫ БУДЕМ ГОВОРИТЬ? Если читатель ожидает увидеть в этой книжке полемику автора с какими-то конкретными представителями паранауки, то он будет разочарован. Автор вовсе не предполагает идти по пути типа: телепат X. написал то-то и то-то, что не выдерживает критики потому-то и потому-то, или экстрасенс У. показал по телевизору такое и этакое, а этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. С конкретным человеком полемизировать всегда легче (даже если он и не хочет вслушиваться в ваши аргументы — их услышат свидетели спора и кто-то может и оценить их правильность, если они действительно правильны), поскольку в его суждениях или экспериментах при желании всегда можно найти ошибку и, так сказать, попытаться его на этом припереть к стенке. Полемизировать надо с концепциями, а не с личностями. Если, однако, при чтении какого-нибудь примера читатель воскликнет: “А, я узнаю, о ком идет речь!”, то это его, читателя, дело. Автор за это ответственности не несет и претензий от сторонников конкретных чудотворцев и целителей не принимает.