Как известно, в конце 1960-х обезьянка Уошо научилась разговаривать, используя 160 знаков амслена — американского языка глухонемых. Для одних достигнутые результаты стали сенсацией, новыми горизонтами понимания эволюции разума и речи. Другие усмотрели здесь покушение на достоинство человека и назвали умение Уошо искусной дрессировкой, трюком «безмозглой обезьяны», который не имеет ничего общего с языком. Этот спор давно устарел, ибо за последние тридцать лет работы по научению приматов языку продвинулись далеко вперед. В экспериментальной группе бонобо (карликовых шимпанзе) растет уже третье поколение, пользующееся языком — да не одним, а тремя! Язык — уже не прерогатива человека, поскольку его удалось реализовать у других видов, причем неоднократно. Так что пришла пора оценить феномен языка объективно. Этой проблеме было посвящено февральское заседание Московского этологического семинара. Его центром стало выступление известного антрополога, доктора биологических наук Марины Львовны Бутовской и фильм о «говорящих» бонобо.
Мы поспешили туда и, как оказалось, не зря. А теперь хотим поделиться своими впечатлениями.
В начале было слово — «еще!»
К сожалению, разговор о языковых возможностях животных всегда вращается вокруг незримой оси, имя которой — антропоцентризм. Аудитория предпочитает обсуждать не то, какова природа механизмов передачи информации, а то, остался ли язык достоянием человека, или где грань между нами и животными. А ведь эти «загадки» давно уже потеряли актуальность — из них нельзя извлечь ни интереса, ни пользы.
Покуда длился двадцатый век с его культом позитивной науки, знания накопились необъятные — и о животных, и о механизмах поведения, и о том, как избежать предвзятости. Человеку пришлось крайне неохотно, но разделить с высшими животными свою монополию на рассудок. Признать, что в эмоциональной сфере ему далеко до зверей, поскольку его чувства подавляются сознательным контролем. Скрепя сердце, согласиться, что многие «фибры души» — результат адаптивной эволюции. Единственное, с чем он никак не желал расставаться, — с речью.
Неуступчивость человека «по вопросу речи» смехотворна и… правильна. Действительно, живая речь — достояние единственного на Земле вида. Нас, велеречивых, окружают твари бессловесные.
Все так, но с двумя оговорками. Во-первых, речь — отнюдь не единственная форма проявления языка (и уж тем более рассудка). Во-вторых, «бессловесность» животных не доказывает их принципиальную неспособность освоить язык. То, что антропоиды умеют мыслить и способны освоить язык, было установлено еще в начале XX века Н.Н. Ладыгиной-Котс и Вольфгангом Келером. Однако непонятно было, каков будет этот язык. Как с ними общаться? По-английски? Или изобрести что-то новое?Источник: Статья целиком
RSS