 |
|
|
|
|
|
|
|
|
Разное |
|
Земля обетованная: Православная церковь в борьбе за либерализацию земельных отношений Очередная российская земельная реформа является предметом критики только со стороны левых, для которых государственная монополия на землю остается последним символом завоеваний Октябрьской революции. В современной экономике земля уже не является главным средством производства, и от того, принадлежит она частным владельцам или государству, расклад общественных сил зависит слабо. Между тем спор о форме собственности на землю продолжается в России уже более пятисот лет. Впервые российские власти задумались о необходимости создания государственного земельного фонда в начале XVI века, когда почти половина всех русских земель принадлежала православным монастырям. Система русских феодальных вотчин сложилась в период татаро-монгольского ига - с 1240 по 1480 год. На татаро-монголов до сих пор принято сваливать вину за культурное и экономическое отставание России от европейских стран. Мы, мол, 250 лет всеми силами сдерживали азиатскую агрессию, а Запад в это время развивался и богател. В действительности же татаро-монголов интересовала лишь экономическая эксплуатация захваченных земель: покорив славян, они не навязывали им свои законы и верования, не превращали их в рабов и даже оставили на должностях местных администраторов русских князей Рюриковичей. В 1239 и 1257 годах захватчики провели две всеобщие переписи населения и обложили каждого нового гражданина империи Чингисхана 10-процентным подоходным налогом. Сбор дани изначально поручили удельным русским князьям, а пресловутые баскаки - карательные отряды “налоговой полиции” Орды - высылались, только если князь-наместник подозревался в сокрытии доходов с земель. Для населения 10-процентная ставка сама по себе не являлась непосильной ношей. Проблема была в том, что она не заменяла беспорядочных грабительских поборов Рюриковичей, а добавлялась к ним. Русские правители послушно называли хана Батыя и его наследников “великими государями”, собирали для них дань, но помимо нее стремились получить еще и местные, доордынские налоги и заодно недоплатить в “центральный бюджет”, сославшись на бедность. До сих пор нерешенная проблема излишней фискальной самостоятельности российских губернаторов, возможно, появилась именно в тот период, поскольку татаро-монгольское иго было первым опытом федерализма для славян. Параллельно действующие системы централизованного и феодального налогообложения вовсе не благоприятствовали процветанию русских земель. Чем дальше, тем глубже погружались они в экономический хаос, и даже регулярные наезды баскаков и казни проворовавшихся князей-наместников не могли спасти ситуацию. Единственным оазисом хозяйственного благополучия в стране оставались православные монастыри, которые получили в результате присоединения русских земель к империи Чингисхана абсолютный налоговый иммунитет. Существует целый ряд версий, почему татаро-монголы не претендовали на имущество религиозных организаций. Возможно, они опасались, что под предлогом защиты православной церкви в их политику вмешаются Византийская империя и Рим. Или рассчитывали, что приобретут в лице церкви влиятельного союзника, который будет усмирять недовольство покоренных народов. Очень популярна гипотеза, что татаро-монголы, которые сами не смогли выработать собственной религии, кроме примитивных языческих верований и табу, были очень восприимчивы к религиозной культуре покоренных народов. Русский царь Сартак, сын хана Батыя, принял православие, его наследники Берге и Мурза-Тимур увлекались исламом. Были среди русско-ордынских царей и ламаисты, и даже поклонники Торы. Русское монашество, которое в домон-гольский период развивалось довольно медленно и в основном за счет поддержки “материнской” греческой церкви, в годы ига быстро превратилось в одну из доминирующих корпораций. В первое столетие ига количество монастырей выросло более чем в пять раз, а всего с середины XIП до конца XV века общее число монастырей в стране увеличилось с 50 до 400. И хотя их основатели, как правило, стремились убежать от мирской суеты, в их руках вскоре сконцентрировалась большая часть материальных и культурных ресурсов страны. Более трети всех русских земель разными путями перешло в собственность монастырей, им принадлежали самые доходные промыслы, а также доли в государственных пошлинах. Русские княжества превратились в захолустную провинцию азиатской империи, а за монастырскими стенами шел настоящий Ренессанс: писал свои фрески Андрей Рублев, строились храмы, переводились философские трактаты... В первые годы ордынского ига в монахи уходили от отчаяния, ища в религии защиты от позора военного поражения и новых порядков. Когда первый шок прошел, в монастыри устремились мелкие частные землевладельцы - главные жертвы новой фискальной системы. Поначалу они просто постригались, а земельные владения передавали в собственность монастыря, но большинство “новых монахов” к духовным подвигам были не готовы и вовсе не собирались отрекаться от своих мирских привычек. Нравственность в монастырях падала, уставы монашеской жизни повсеместно нарушались. Но отказываться от притока богатств, которые позволяли заниматься благотворительностью и строить роскошные храмы, настоятели уже не хотели. Тогда на основе древнерусского гражданского права было разработано несколько типовых схем, которые не только удовлетворяли экономические интересы всех сторон, но и позволяли отложить пострижение или совсем обойтись без него. Например, дворянин передавал церкви свой надел при условии, что перед смертью он будет пострижен в монахи и похоронен в церковной земле, монастырь до конца жизни будет выплачивать ему небольшую ренту, а его сыновья получат в управление монастырскую деревню “на прокорм”. Монастыри получали земли по завещаниям при условии “вечного поминовения” завещателя и выплаты ренты его ближайшим потомкам. Наконец, монастыри начали активно спекулировать землей, покупать, продавать, обменивать и принимать в залог. Самые крупные земельные приобретения монастыри получали в форме “пожалований” от князей: основатель Троице-Сергиевой лавры Сергий Радонежский в 70-х годах XIV века получил от Дмитрия Донского значительные земельные пожертвования и долю в пошлинах с торговли лошадьми. Столичный Симонов монастырь получил в то же время семь богатых сел и соляные прииски. При основании монастыря типичным было пожертвование от князя права собственности на землю в радиусе от 5 до 35 верст вокруг монастыря. Во-первых, такая практика позволяла быстро и практически без затрат освоить дикие необрабатываемые земли, ведь на них немедленно сбегались крестьяне из облагаемых монгольскими и княжескими налогами деревень. Во-вторых, “пожалование” монастырю богатого села или прииска, принадлежавшего лично княжеской семье, избавляло его от “федерального” налогообложения. Монахи либо сами управляли селом и выплачивали князю ренту, либо владели им фиктивно. Участие русских монастырей в земельных махинациях князей и постепенное превращение их в крупнейших собственников неотвратимо вели к конфликту вокруг митрополии - высшего церковного поста в стране. Прежде греческая патриархия присылала своих митрополитов, но в конце XIV века русские князья начали беспокоиться, что крупнейшей в стране феодальной вотчиной управляет плохо контролируемый иностранец. В 1376 году после смерти митрополита Алексея князь Дмитрий Донской отказался признать его преемником грека Киприана и сам подобрал на этот пост епископа Митяя. Значительная часть русских и византийских церковных иерархов усмотрела в деятельности князя прямое вмешательство светской власти в церковные дела и отказалась ему подчиниться. Примерно в это же время спор о церковных землях вызвал еще одно важнейшее событие в русской истории: вероятно, до Золотой Орды дошла информация о махинациях князей с монастырскими землями, и эмир Мамай начал готовить новый набег на Русь, теперь уже с целью разорить церковь. Игумен Сергий Радонежский хоть и не одобрял вмешательства Дмитрия Донского в избрание нового митрополита, но дал ему благословение на вооруженный отпор татаро-монгольскому войску. Прежде церковь всегда призывала князей к мирному урегулированию конфликтов с Ордой. Как известно, Русь перестала платить татаро-монголам дань в 1480 году, после легендарного стояния на реке Угре. Изнеженные и расслабленные ордынские воины и их насквозь коррумпированные военачальники, давно разучившиеся воевать, бежали еще до начала сражения. Расколовшаяся и погрязшая в интригах Орда уже давно не представляла угрозы для Руси, объединившейся и усилившейся под властью московских князей. Несмотря на это, система монастырского землевладения, созданная для уклонения от татаро-монгольских налогов, продолжала существовать, теперь уже укрывая прибыли от московских “федералов”. Между тем светские власти все чаще давали церкви понять, что земли рано или поздно придется вернуть в государственный фонд: Москве требовались средства для привлечения на казенную службу потомков обедневших дворянских родов. Многие из них были вынуждены служить как раз из-за того, что их излишне набожные предки завещали всю собственность монастырю. Светские власти время от времени намекали церковным, что не пристало монахам, главная забота которых спасение души и служение Христу, который сам был нищ, ворочать миллионными бюджетами и стяжать земные богатства. Внутри церкви также все чаще слышались разговоры о греховности землевладения, которое не только разлагает нравственность монахов, но и противоречит христианским догмам. Намеки князей не были услышаны, а движение стригольников, выступавшее за идею “нищей церкви”, митрополит объявил еретическим. Наконец в 1471 году светская власть перешла от намеков к недвусмысленным демонстрациям силы: полки московского князя Ивана III вторглись в Новгородскую землю и устроили жестокую резню с целью лишить Новгородскую республику самостоятельного республиканского правления и полностью подчинить ее Москве. Однако вскоре после захвата Новгорода Иван III потребовал от митрополита передать ему права собственности на половину земель богатейшей в стране новгородской епархии. Митрополит Филипп не рискнул противоречить гоударю. Так был создан прецедент секуляризации церковных земель. Впервые в русской истории возник государственный земельный фонд, за счет доходов которого можно было содержать армию и премировать лояльных бояр. Вместе с тем в вопросе о церковных землях были расставлены все точки над i: государство хочет национализировать эти ресурсы, а церковные власти их отдавать не собираются. Обе стороны опасались открытой конфронтации и потому готовились к затяжной войне. Теоретиком государственной идеологии стал старец Нил Сорский. В своих трудах он призывал монахов к отказу от богатств и отшельничеству, отрицал возможность духовного возрождения в больших богатых монастырях. Практически Нил предлагал безвозмездно передать всю монастырскую землю в государственный фонд для распределения среди мирян. Никто не посмеет обвинить Сорского в ренегатстве (тем более что он канонизирован), но он родился в семье, близкой к великокняжеской фамилии, а его старший брат Андрей Майко был одним из приближенных дьяков Ивана III. Да и сам Нил до пострижения сделал блестящую светскую карьеру, дослужившись до должности подьячего (заместителя министра), что не могло не повлиять на его убеждения. Идеологическим противником Нила Сорского и его учения, позже названного “нестяжательством”, выступил игумен одного из богатейших монастырей Иосиф Волоцкий. Он резко выступил против секуляризации новгородских церковных земель. Главный спонсор монастыря удельный князь Борис Волоцкий готовил мятеж против своего старшего брата царя Ивана, потому что тот не выделил ему долю при разделе новгородских церковных земель. Развязка конфликта между государством и церковью должна была произойти на соборе 1 сентября 1503 года. Хотя вопрос о монастырских землях не был внесен в повестку дня, Нил Сорский выступил с пламенной речью, обличающей монастырское землевладение. Ему возразил Волоцкий. Завязалась дискуссия, но исход ее был уже ясен. За несколько недель до начала собора Иван III неожиданно тяжело заболел: он практически ослеп и был на грани смерти. По дворцу ползли слухи об отравлении, но церковные летописцы объяснили это прямым вмешательством божественного провидении: якобы православные иерархи усердно помолились за сохранение неприкосновенности церковного имущества и Господь помог им. Забыв обо всем мирском, и в пер-вую очередь о своем конфликте с церковью, полуживой государь отправился на богомолье в Троице-Сергиеву лавру и сделал земельное пожертвование монастырю. И хотя Сорский и Волоцкий очень живо дискутировали на соборе, а их ученики превратили “нестяжательство” и “иосифлянство” в два мощнейших религиозно-философских течения внутри церкви, Иван III безропотно принял отрицательный ответ собора. Решение вопроса о секуляризации церковных земель было отложено на несколько веков. Деловой еженедельник "Компания" №42 | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|
|
|
Создатели сайта не всегда разделяют мнение изложенное в материалах сайта. |
|
RSS