|
|
|
Разное |
Христианские обоснования глазами атеиста Сразу изложу конспект моего понимания исходной статьи и направления моих атак. Первая часть. Доказательство необходимости бога для оправдания морали. 1) Этика должна быть основана на чём-то объективном. 2) Этим объективным не может выступать сам человек. 3) Значит, этим объективным должен выступать бог. 4) Следовательно, секулярный гуманизм глубоко противоречив по сути своей. Худиев не понимает либо не признаёт принципиальную несводимость общества к сумме личностей - ошибка распространённая. Всем очевидно, что боеспособность толпы и боеспособность роты разная, даже если состоят толпа и рота из одних и тех же людей: недаром командиры в зародыше давят панику. Но вот общество упорно рассматривается лишь как сумма людей (иногда скрыто: например, утверждается, что сделав хорошими всех людей, мы гарантированно получим хорошее общество). А тогда, доказав принципиальную непригодность человека как морального эталона, мы вынуждены вводить гипотезу бога. Однако рассматривая в качестве объективного мерила добра и зла человеческое общество, мы прекрасно обходимся без этой гипотезы. Вторая часть. Доказательство необходимости именно христианского бога. 1) Раз этика требует бога, мы должны признать его существование. 2) Из всех богов под нашу этику лучше всего подходит христианская троица, потому признаем и её существование. Здесь как-то и комментировать неловко. Просто выведем пару следствий. Во-первых, по этой логике до появления христианства истинной была какая-то другая религия, наиболее близкая к гуманистической этике на тот момент. Во-вторых, и само христианство перестанет быть истинным, как только появится ещё более этичная религия. Вот теперь пойдём по статье. Начну с цитаты из “Принципов гуманистического мировоззрения”: Гуманизм — это мировоззрение, сущностью которого является идея человека как абсолютной для него самого ценности и приоритетной реальности в ряду всех других ценностей и реальностей. Может быть, я необразован, но построения “приоритетная реальность” не понимаю. Мне всегда казалось, что реальность имеет только 2 состояния. “Хвост либо есть, либо его нет совсем. Тут нельзя ошибиться!”. Оставим этот термин на совести тех, кто давал определение. Посмотрим, как Худиев им воспользуется. Если спросить секулярного гуманиста о том, что он считает высшей ценностью, он, скорее всего, ответит - человеческая личность; если спросить о том же самом христианина, он ответит - любовь. Конечно, секулярный гуманист не отрицает ценность любви; а для христианина любовь необходимо предполагает личностность, но они сделают упор на разных вещах. Для последовательного гуманиста наивысшей ценностью обычно оказывается не личность, а человечество. Просто потому, что “личности вообще” не существует, а конкретных личностей слишком много, и все они одновременно быть высшими ценностями никак не могут. Библейское отношение к себе, ближним и миру, на мой взгляд, лучше всего выражается в строчке из “Песни песней”: “Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой — мне” (6:3). Не так уж много в Библии слов о любви, но даже и любовь там какая-то… взаимно-рабская. Неужели любовь не может выражаться иначе, как в обладании? Почему “я люблю” должно означать “я готов пойти в рабство и хочу завладеть своим предметом”, а не “я готов дарить себя предмету, не требуя ничего взамен”? Эта женщина является возлюбленной потому, что принадлежит возлюбленному, мужчина является возлюбленным потому, что принадлежит возлюбленной: “О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные. О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен!” (Песнь Песней 1:14-15). Вольное обращение с Библией у христиан в привычке. Как-то не вижу я связи между текстом Песни Песней и текстом Худиева. А может, женщина является возлюбленной потому, что у неё глаза красивые? А мужчина – потому, что ухаживать умеет? За этими словами стоит нечто гораздо большее, чем просто эротический восторг. Невеста является абсолютной ценностью и приоритетной реальностью не для себя самой, а для жениха. Жених абсолютно ценен не для себя, а для невесты: “Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами. Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами”. (Песнь Песней 2:2-3) В цитируемом тексте нет ничего ни про абсолютную ценность, ни про приоритетную реальность! Вкладывать в текст настолько свободное толкование небезопасно логически. Наша ценность и реальность определяется тем, что есть кто-то другой, для кого мы ценны и реальны; наша значимость и ценность утверждается не нашими притязаниями на нее, а тем, что другие личности, кроме нас, признают нас ценными. Рассматриваем рассуждение подробнее: 1) наша значимость и ценность не утверждается нашими притязаниями. Следовательно, 2) значимость и ценность человека может быть утверждена только признанием других личностей. А отсюда 3) “Наша ценность и реальность определяется тем, что есть кто-то другой, для кого мы ценны и реальны”. Пункт 1 очевиден. Но переход к 2, во-первых, игнорирует возможность признания неличностными структурами (коллектив, государство, народ, человечество), а во-вторых, совершенно необоснованно отметает иные возможности утверждения “значимости и ценности”. Неужели значимость и ценность солдата, погибшего в Брестской крепости, как-то зависит от того, признали ли его подвиг другие люди? А все погибшие, занесённые в списки как пропавшие без вести – не значимы и не ценны? В пункте 3 аукается определение гуманизма. Совершенно неожиданно от признания кого-то начинает зависеть не только моя ценность, но даже реальность! Отметим: использовать довод вида “ценность тех, о ком люди не знают, обеспечивается богом, который знает обо всех” – круг в доказательстве. Как раз необходимость бога, знающего обо всех, и обосновывается! Человек проявляет и осознает свою личностную ценность и уникальность только в личных отношениях. Сомнительно ровно одно слово – “только”. Атеист, попавший на необитаемый остров, принципиально неспособен осознать свою ценность и уникальность? Или имеется в виду не всякая ценность, а только “личностная”? А что это такое? В христианском понимании личность - это всегда лицо, обращенное к другому. Для христианина догмат Троицы содержится уже в том утверждении, что Бог личностен. Сущность тех личностных отношений, к которым человек призван, есть любовь. Любовь есть отношение, при котором центром, смыслом, содержанием и оправданием моей жизни являюсь не я, а другой - как это хорошо видно на примере влюбленных из “Песни песней”. Во-первых, мне не видно из Песни Песней ничего подобного. Ни из приведённых цитат, ни из полного текста. Во-вторых, любовь, которая определяется Худиевым – это любовь раба. Раба, для которого жизнь без господина не имеет ни центра, ни смысла, ни содержания, ни оправдания. Стоит лишь убрать из определения Худиева два слова – “а другой” – и всё сразу изменится: вместо рабства появится отрицание эгоизма. Но эти два слова там стоят, и понятно почему: для религиозного сознания мысль о том, что содержание и оправдание жизни можно обрести помимо веры, невыносима. Для того чтобы войти в отношения, в которых наша человеческая сущность может раскрыться, мы должны довериться и отдать, посвятить себя кому-то другому. Это верно не только в браке, но мы еще несколько остановимся на этой аналогии. Ну почему же только кому-то? Почему нельзя посвятить себя науке, искусству, школе, в которой работаешь, Родине, человечеству, наконец? И даже если христианину необходим “другой” - а почему бы не ограничиться другими людьми? Представим себе женщину, которая убеждена, что разговоры о вечной преданности - обман, который бессовестные мужчины используют, чтобы обманывать, подавлять и эксплуатировать несчастных женщин. Возможно, она пострадала от чужого предательства или сама его совершила, но теперь она уверена, что не позволит никому себя обмануть. Она может даже создать общество по разоблачению мифа о вечной преданности и публиковать рассказы женщин, которые имели глупость поверить в вечную преданность и пострадали из-за этого. Она научно докажет, что вечная преданность невозможна физиологически, и разоблачит гормональную подоплеку разговоров о верности. Она убедительно объяснит, что свидетельства людей, пребывающих в счастливом браке, нельзя воспринимать всерьез - многие тоже пребывали в “счастливом браке”, а потом развелись. Вероятно, эта женщина никогда не станет жертвой какого-нибудь сладкоречивого соблазнителя, но счастливой возлюбленной, женой и матерью она тоже никогда не станет. Человек рискует проиграть, когда он доверятся, но если он не хочет доверяться, он проиграет наверняка. Действительно сильный пример. Но посмотрите, что Худиев доказал: не идя на риск контакта с людьми, нельзя быть счастливым. Все аналогии типа “не раскрываясь перед богом, нельзя стать счастливым” некорректны: во-первых, атеисты тоже бывают счастливы, а во-вторых, другие люди существуют наверняка, чего о боге сказать нельзя. Думаю, эта аналогия подходит, когда мы говорим о христианстве и секулярном гуманизме. Нет, не подходит. Смотри выше. Христиане говорят о том, что вечную радость, для которой человек создан, он может обрести только в общении с личностным Богом; что мы призваны покаяться, то есть довериться обещаниям Бога и покориться Его заповедям. Заметьте: “вечная радость” декларируется без доказательств. Сами христиане (кстати, не все; многие ведут совершенно мучительную жизнь) добывают себе только радость земной жизни, которая и атеистам не заказана. И ради того, что может и не существовать, нас призывают жертвовать тем, что существует заведомо. Например, нашим собственным достоинством. Ведь пока не признаешь себя недостойным, шансов на спасение у тебя нет. Мы можем предаться Богу, потому, что Бог первым отдал Себя нам в Иисусе Христе: “Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих”. (От Марка 10:45) Нам? У меня всегда возникало впечатление, что Христос был принесён в жертву. Понятно, кем: Богом-Отцом. А вот насчёт того, кому была принесена эта жертва, христиане молчат. Дело в том, что кроме того же Бога-Отца кандидатов на роль адресата жертвы нет. Так что, похоже, Бог принёс в жертву своего сына и тем самым сам себя умилостивил. Во всяком случае, жертва была принесена не нам. Светские гуманисты отвечают на это примерно так: мы не собираемся кидаться в омут с закрытыми глазами. Представьте нам убедительные научные доказательства того, что Бог, которому вы предлагается предаться, реален. Во-первых, это позиция не столько светского гуманиста, сколько скептического атеиста. Слова гуманиста звучали бы примерно так: “Мы не видим основания считать, что любить людей и помогать им нельзя без веры в бога. Представьте нам убедительные доказательства этого тезиса!”. Непонимание здесь возникает из-за того, что христиане не предлагают принять какую-то научную теорию. Они предлагают вступить в личные отношения с Богом. В области личных отношений методы науки - такие как наблюдение и эксперимент, просто не работают. Это вы психологам расскажите. Раскройте им глаза. Вы не можете ставить экспериментов над близкими людьми — иначе Вы просто их потеряете. Могу в том смысле, что это возможно. Психологи, например, вовсю используют ролевые игры. А наблюдать почему нельзя?Вы никогда не сможете научно доказать мне, что Ваш старый друг - честный и надежный человек. Вы можете только свидетельствовать об этом, а я могу принять или не принять Ваше свидетельство. А что означает “научно доказать”? Обобщение большого количества наблюдений, сделанное психологом-профессионалом, не устроят? А обобщение большого количества наблюдений, сделанных профессионалом-астрономом, тоже объявим ненаучными? Вы не можете вполне осуществить себя, как личность, не устанавливая близких и доверительных отношений с другими личностями. Вы не можете устанавливать такие отношения, не идя на риск доверия. Ну и что? Почему из этого вытекает необходимость доверия именно богу? Конечно, мне могут возразить, что, помимо Иисуса Христа, есть еще масса претендентов на наши души. Почему мы должны счесть их притязания - ложными, а Его - истинными? Задан исключительно интересный вопрос. Мне хочется отметить момент, когда на него будет дан ответ. Ответ связан с нашими представлениями о нравственности. И христиане, и светские гуманисты согласятся с тем, что здоровая нравственность проявляется в любви к ближнему. Христиане – наверное, за всех светских гуманистов – не ручаюсь. Уважение к ближнему и признание его ценности как личности не требует любви. Я вполне могу подонку в морду дать, не переставая уважать его и признавать его ценность. В греческом тексте Нового Завета используются разные слова, которые переводятся как “любовь”. Это “эрос” - романтическое влечение между мужчиной и женщиной, “филиа” - дружеская привязанность, “сторге” — родительская любовь, и, наконец, “агапе” - бескорыстная любовь к человеку, в котором мы признаем и его ценность и уникальность как личности, независимо от того, насколько нам этот человек интересен и полезен в качестве возлюбленной, друга или родственника. В качестве примера “агапе” я могу привести жизнь матери Марии - православной монахини, которая жили в эмиграции, в Париже. Она вела полную тяжелого труда и суровых ограничений жизнь, чтобы создать приют, где нищие, бездомные и опустившиеся русские эмигранты могли бы получить кров, пищу и человеческое участие; когда Франция была оккупирована нацистами, она стала укрывать евреев, в конце концов, нацисты ее схватили и она умерла в концлагере. Думаю, мы согласимся в том, что поведение, продиктованное “агапе” достойно одобрения, а, скажем, поведение нацистов – достойно осуждения. Нет, не согласимся. Мало ли какое поведение будет продиктовано агапе! Насколько я понимаю, поведение инквизиторов часто было продиктовано именно агапе – совершенно бескорыстная забота о спасении души ближнего. Не думаю я, что абсолютно все инквизиторы жгли еретиков только по злобе или ради имущества. И чем именно было продиктовано поведение нацистов – дело тёмное. Однако, чтобы с уверенностью утверждать это, мы должны признать, что “агапе” — отражение некой объективной реальности, а не просто чье-то субъективное предпочтение. Рассмотрим это подробнее. Если человек есть порождение неких безличных, внеразумных и вненравственных природных сил, то мы не можем найти в этих силах никакой опоры для наших нравственных предпочтений. Можем ли мы найти опору в самом человеке? Секулярные гуманисты скажут, что да. “Я не могу разговаривать со своей женой. Она задаёт мне вопрос, потом сама на него отвечает, а потом полчаса объясняет, почему я ответил неправильно”. Cекулярные гуманисты не утверждают, что опора для нравственных предпочтений может быть найдена в (любом) человеке! В (одном) человеке мы такой опоры не найдём, не найдём её мы и в “человеке вообще” (хотя бы потому, что неясно, что это) но вот в обществе, в человечестве её найти можно! Я с эти не соглашусь, и вот почему. Люди придерживаются разных нравственных предпочтений. С точки зрения секулярных гуманистов (как и христиан), моральные убеждения нацистов - преступны и порочны. С точки зрения нацистов, преступны и порочны моральные убеждения гуманистов. Обе группы глубоко убеждены в абсолютной истинности и научной обоснованности своих взглядов. Еще пример. Русский секулярный гуманист Андрей Семенов признает, что “аборт действительно равноценен убийству, что негуманно” (“Здравый смысл” №1(15), стр.20). Для американских гуманистов “право на аборт” - один из ключевых вопросов, по которым они противостоят христианам. Все что у нас есть - это мнение одной группы людей против мнения другой группы людей. Как об этом было заявлено, “гуманистам чуждо признание реальности сверхъестественного и трансцендентного, преклонение перед ними и подчинение им как сверхчеловеческим приоритетам”. Это означает, что у Вас просто нет никакого авторитета, к которому Вы могли бы апеллировать, утверждая, что Вы правы, а нацисты - нет. И Вы, и они - люди, а никакого третейского судьи между вами нет. Здесь неувязка. Во-первых, в некотором смысле есть даже авторитет. Преступления нацистов потому и названы преступлениями, что нарушали международные законы, которые были признаны Германией. Как говорил один из персонажей Чапека: “А вот я берусь Вам доказать, что любая кража запрещена законом”. Во-вторых: неправильность морали нацизма можно аргументировать без ссылки на какой бы то ни было авторитет. На примитивном уровне: система нацизма оказалась менее жизнеспособной, поскольку привела нацию к военному поражению. На более высоком: неверно считать, что “мягкие” и “жёсткие” системы общества одинаково жизнеспособны. “Человечная” этика означает более высокую устойчивость общества по отношению к любым внешним воздействиям, будь то война, землетрясение, наводнение или извержение вулкана. Для того чтобы утверждать, что одни люди правы, а другие - нет, мы должны для этого располагать неким объективным и общеобязательным критерием нравственной истины. Моральный пафос гуманистических публикаций неизбежно предполагает, что такой критерий существует. Чем плоха формулировка “нравственно то, что улучшает шансы человечества на выживание”? Надеюсь, я показал, почему это трудно совместить с решительным отрицанием реальности сверхъестественного и трансцендентного. Не спорю, трудно. Но можно. В самом деле, если “агапе” это порождение человеческого развития, то почему мы должны предпочитать ее другим продуктам человеческого развития — скажем, той же расовой теории? Да потому, что “агапе” приводит к большей устойчивости общества по сравнению с расовой теорией! Потому, что общество, построенное на “агапе”, обладает большей жизнеспособностью и может выдержать такие потрясения (например, стихийные бедствия), которых общество с расовой теорией не выдержит! Если мы признаем, что “агапе” является сущностью человеческой нравственности и сущностью человечности как таковой, мы приходим к еще одному заключению - наша человечность глубоко повреждена. Мы совсем не являемся воплощением “агапе”. Никто из нас не следует правилу “во всем, как вы хотите, чтобы с вами поступали люди, и вы поступайте с ними”. В какой-то мере эту поврежденность признают и секулярные гуманисты: гуманисты признают реальность антигуманного в человеке и стремятся максимальным образом ограничить ее сферу и влияние. Эти слова предполагают, что существует критерий, по которому мы можем различать гуманное и антигуманное. С точки зрения этого критерия мы признаем реальность антигуманного в человеке. Что мы можем сказать об этом критерии? Он должен быть сверхчеловеческим, т.е. внешним по отношению к самому человеку. Снова дуаль. “Сверхчеловеческий” вводится лишь как “внешний по отношению к человеку”, а дальше будет использоваться и оттенок “сверхъестественный”. Ничто не может быть своим собственным мерилом. Чтобы говорить о том, что ваша кость искривлена, вы должны приложить к ней внешнюю по отношению к ней прямую линейку. Как вы можете утверждать, что в вашем мериле есть искривленность (в человеке есть антигуманное) если это вообще единственное мерило, которое вы признаете? Человек для гуманистов не является единственным мерилом – а часто не является мерилом вообще. Любой гуманист существование человечества поставит выше блага любого конкретного человека. Можно утверждать, что в (отдельном) человеке есть антигуманное на том основании, что его поведение ослабляет общество. Нравственность также предполагает реальность личной ответственности человека за свои деяния. Ответственность можно нести только перед личностью. Вот так! Кто именно является той личностью, перед которой несёт ответственность судимый уклонист от призыва в армию? А фирма, сорвавшая поставки – отвечает ли она в арбитраже перед личностью или всё-таки перед другой фирмой? Перед кем? Перед самим собой? Но никто не может быть своим собственным мерилом. Вы не можете определить, правильно ли нанесены деления на вашей линейке, пользуясь только самой этой линейкой. А почему ответственность перед собой предполагает и сопоставление с собой же? Перед другими людьми? Но ведь мы признаем реальность антигуманного в человеке, другие люди тоже искривлены, иногда чудовищно искривлены в моральном отношении. Во-первых, здесь логическая ошибка: из реальности антигуманного в человеке не следует, что все люди искривлены и эталоном служить не может никто. Во-вторых, про общество в целом Худиев говорить не хочет. А ведь ответственность перед обществом вполне возможна. Таким образом, чтобы говорить о нравственности, необходим сверхчеловеческий и личностный критерий. Отметим использование “сверхчеловеческий” как “сверхъестественный”. Откуда взялось требование личностности? Его личностность также связана с тем, что любовь, которая есть основа нравственности, есть личностное отношение. Итак, мне представляется крайне непоследовательным утверждать реальность нравственности, отрицая при этом реальность личностного, сверхъестественного и любящего Бога. Смелый вывод. Необходимость нравственности просто для существования общества и, как следствие, необязательность гипотезы бога, Худиев отметает. Но ведь ему мало даже такого достижения. Помните отмеченный мною вопрос? Из нравственности необходимо вывести Христа. Кришна, Зевс и Тор не подойдут. Представьте, что высшая реальность, как источник нашего бытия, личностна, разумна, нравственна и преисполнена любви. Каковы должны были бы быть ее проявления? Вот именно. Заодно и посмотрим, есть ли они. Любовь стремится дать другим наивысшее благо. Высшее благо включает в себя общение с источником всякого блага – значит, Высшая Реальность будет стремиться привести нас к общению с Собой. Как-то не видел я такого стремления. Никто из верующих никогда не говорил мне: “Подожди, меня вызывает бог. Я переговорю с Христом и перезвоню тебе”. Общение с богом всегда инициирутеся верующим! В высшее благо входит благо свободы – думаю, Вы с этим согласитесь. Значит, Высшая Реальность не будет принуждать нас к общению с Собой помимо нашей воли. А что, просто продемонстрировать человеку себя означает принуждать его к общению с собой помимо его воли и нарушать его свободу? Неужели Высшая Реальность не в состоянии убедить всех в своём существовании мирными методами, если уж ей этого хочется? Высшее благо включает в себя нравственное совершенство. Значит, Высшая Реальность будет стремиться сделать нас совершенными в “агапе”. Любовь уважает выбор другого - значит Высшая Реальность будет признавать реальность нашего выбора и его последствий. Любовь проявляется в отдаче себя другим, значит Высшая Реальность проявит себя в жертве. Не в помощи, не в поддержке, не в обучении, а сразу в жертве! Может, и мне стоит выброситься с 7 этажа, принеся себя в жертву моей жене? Есть у нас какие-либо исторические свидетельства того, что эта Высшая Реальность, Тот, кого теисты называют Богом, проявил Себя в человеческой истории? Да, есть. Вот это даже не смешно. “Старый – ещё не исторический”. Христианам свойственно делать вид, что всё в Библии давно подтверждено наукой – а с научной точки зрения гипотеза о придуманности Христа намного правдоподобнее. У нас есть свидетельства о человеке, который сказал, что Он Сын и Посланник Бога; более того, что Он и Отец - одно. Что цель Его прихода - пострадать и умереть, чтобы искупить наши грехи (т.е. взять на себя последствия нашего порочного выбора), что через общение с Ним мы можем обрести моральное возрождение и стать новыми людьми, что в Нем мы можем обрести близкие и доверительные отношения с Богом и разделить с ним ту вечную жизнь, которой обладает Он сам. У нас есть свидетельства о том, что этот человек добровольно принял смерть на кресте, молясь за своих мучителей, и что Он “воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братии в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам; а после всех явился и мне, как некоему извергу”. (1 Кор. 15). А ещё у нас есть Виссарион в Минусинске, который – сейчас и от первого лица! – тоже много чего говорит. Положа руку на сердце, сударь: Вы верите Виссариону? А на каком основании вы верите евангелиям? Противоречий в них больше… То, что мы можем предполагать, исходя из нашей моральной природы, удивительно совпадает с тем, что мы знаем из повествований Нового Завета. Действительно, удивительное совпадение. Вот за что я по-настоящему не люблю христианство, так это за привычку ставить своё клеймо на заимствованных идеях! Вечная и надмирная любовь сошла к нам в лице Иисуса Христа, чтобы восстановить наши отношения с Богом и исцелить нашу поврежденную человечность. Если мы хотим сохранить наши представления о нравственности, нам трудно будет избежать веры в надмирную Любовь;… В каком смысле “трудно”? Если дикарь видел ружейный выстрел, ему трудно было отделаться от мысли, что перед ним белые боги? …если мы признаем реальность этой Любви, нам трудно будет уйти от признания того, что она явилась в личности и искупительном служении Иисуса Христа. Вот он, ответ на отмеченный вопрос. Мы должны принять Христа как истину, потому что именно христианские ценности лучше всего согласуются с нашей моралью. Ну не понимаю я, как истинность утверждения может зависеть от совпадения его следствий с сиюминутностью! Мы можем, подобно женщине из примера в начале статьи, наотрез отказаться верить из страха быть обманутыми; но я опасаюсь, что именно в этом случае мы обманемся самым трагическим образом. Пара слов напоследок. А если станет ясно, что вера в Христа ложна – например, явится Кришна – Худиев со товарищи сразу перестанут любить людей? Сомневаюсь. По-моему, вера не является ни причиной, ни движущей силой гуманиста. Именно гуманизм, именно любовь первичны. Они эксплуатируют веру, находят в ней новые силы. И я очень рад, что верой оправдывается служение людям, а не сожжение их.
|
Создатели сайта не всегда разделяют мнение изложенное в материалах сайта. |
|