|
|
|
Разное |
Забавное евангелие
- Стража, слушай мою команду!-затянул капитан.- Направление - на дворец правителя. Вперед, шагом... арш! И вот Иисус в сопровождении солдат замаршировал к претории римского правителя Понтия Пилата. Священники остались в храме, где уже начинались утренние жертвоприношения, остальные же поспешили за солдатами, образовав довольно многочисленную процессию. Пока она двигалась через город, в нее вливались любопытные прохожие и зеваки, и вскоре она достигла внушительных размеров. К тому времени горожане проснулись и уже собирались приняться за повседневные дела, но не тут-то было! Огородники, торгующие морковкой и цветной капустой, продавщицы корма для птиц, трубочисты, зеленщики, направлявшиеся к рынку с овощами и фруктами, молочницы с их кувшинами, бакалейщики, уже открыв- шие свои лавочки,- короче, весь Иерусалим побросал свои занятия и устремился за осужденным ко дворцу правителя, ибо всем хотелось поглазеть на даровое зрелище. Иисуса ввели в преторию. На какое-то время его оставили там одного, однако стража охраняла все входы и выходы. Пилат вышел к обвиняемому. Крепко связанный, сын голубя имел такой жалкий вид и настолько не походил на опасного преступника, что Пилат проникся к нему сочувствием. Он уже слышал о пророчествах этого темного простолюдина и о его призывах к восстанию против римлян, однако, пока никакого восстания не предвиделось, предпочитал не заносить карающую десницу. Итак, Пилат посмотрел на бывшего плотника, вышел к иудеям и спросил: - В чем вы обвиняете этого человека, приведенного в мою преторию? В ответ посыпались обвинения, как из дырявого мешка: - Он бунтовщик! - Греховодник! - Он восставал против наших законов, карающих прелюбодеек! - Он нарушал закон субботы, запрещающий трудиться в день праздника саббат! - Он путался с гулящими девками! - Он подстрекал народ против правительства! - Это бродяга! - Мародер! - Он украл осла! И так далее и тому подобное. - Все это понятно,- ответил Пилат,- но мне-то какое дело до вашего пленника? Берите его и наказывайте по своим законам. - Видите ли,- возразил ему один из мудрецов синедриона,- ряд совершенных им преступлений у нас карается по закону смертной казнью. А вы сами знаете, что после того, как наша страна вошла в состав Римской империи, мы потеряли право выносить смертные приговоры без предварительного согласования с представителями цезаря. - Это весьма опасный смутьян!- добавил другой, видимо, сборщик местных налогов.- Неоднократно призывал он народ не платить налоги, говоря, что он царь иудейский. Кроме того, он уверял, будто он Христос, то есть спаситель, или мессия, призванный освободить Иудею. А это еще хуже! - Хорошо,- согласился Пилат.- Но сначала я хочу его допросить. Правитель вернулся к Иисусу. - Послушай, ты в самом деле считаешь себя царем иудейским?- спросил он. Иисус ответил: - Вы спрашиваете об этом по собственному желанию? Или по наущению врагов моих, которые обвиняют меня, будто бы я считаю себя царем иудейским? У него снова работала только человеческая сущность, а потому Христос просто увильнул от ответа. Пилат поморщился. - До твоих врагов мне нет никакого дела. Я римлянин, а не еврей. В ваши иудейские раздоры я не вмешиваюсь. Твой народ и твои жрецы привели тебя ко мне. Объясни, что ты сделал? Однако Иисус воздержался от ответа. - Скажи хотя бы, что представляет собой твое царство, на которое ты, говорят, претендуешь? - Мое царство не здесь. Если бы это царство было на земле, мои приверженцы сражались бы за меня и не дали бы мне попасть в руки врагов моих. - Значит, ты царь без царства? - Повторяю: мое царство не от мира сего. - Где бы оно ни было, ты все-таки считаешь себя монархом, не так ли? Значит, ты царь? - Вот именно, вы сказали. «Похоже, бедняга просто слабоумный»,- подумал Пилат. Он снова вышел к первосвященникам и народу. - По-моему,- сказал он,- ваш пленник не заслуживает виселицы. В ответ вся толпа дружно завопила: - Нет, нет! Заслуживает! Смерть ему! И снова на помазанную миром голову посыпались самые страшные обвинения. Тогда правитель приказал привести Иисуса и обратился к нему: - Слышишь, сколько свидетельствуют против тебя? Бывший плотник хранил молчание. Ему снова предъявили обвинение в подстрекательстве к мятежу, и Пилат спросил: - Где же он вел мятежные речи? - Повсюду!- ответили ему.- От Галилеи до Иерусалима! Слово «Галилея» подсказало правителю выход из положения: он вовсе не собирался брать на себя ответственность за это запутанное дело. - Послушай-ка, Иисус,-обрадованно сказал он,- а ты случайно не галилеянин? - Конечно, галилеянин! - В таком случае, господа,- проговорил Пилат, обращаясь к первосвященникам и народу,- это дело не входит в мою компетенцию. Оно касается только Ирода. Так что берите вашего обвиняемого, и пусть его вешает Ирод, если хочет. Я здесь ни при чем. И вот Иисуса повели к тетрарху. Ирод уже был на слышан о Христе. Как сообщает евангелист Лука, «Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть его потому что... надеялся увидеть от него какое-нибудь чудо». К сожалению, в тот день Иисус был не в ударе и решительно отказался продемонстрировать даже самый пустяковый фокус. Тщетно упрашивал его Ирод: бывший плотник, по одному слову которого якобы двигались горы, ничего не сказал и ничего не совершил. Ирод, как и Пилат, подумал, что у обвиняемого просто не все дома и что вряд ли можно возлагать на него ответственность за подстрекательскую болтовню. Он приказал облачить Иисуса в белые одежды - общепринятая в те дни форма для сумасшедших и слабоумных - ив таком виде отослал его обратно к Пилату. Римский правитель был уже сыт этой историей по горло. - Вы приводили ко мне этого человека,- сказал он первосвященникам,- и обвиняли его в том, будто он подбивает народ на восстание. Я его допросил и не считаю опасным преступником. Я отослал его к Ироду, но и тог не счел возможным предать его смерти. Чего же вы еще хотите? Жрецы храма, уже совершившие утренние жертвоприношения и прибежавшие к тому времени во дворец Пилата, встретили его слова глухим ропотом. Им нужно было отделаться от Назарянина любой ценой! Как известно, священнослужители всех времен и народов отличались одинаковой жестокостью. Услышав ропот, Понтий Пилат решил их успокоить и предложил: - За всякие мелкие провинности Иисус будет наказан: я прикажу его выпороть, но потом отпущу. - Нет, нет!- закричали иерусалимские попы.- Мы совсем не за этим пришли! По нашим законам он должен умереть. Смерть ему. Тогда правителю пришла в голову мысль, лишний раз свидетельствующая, что он был человеком гуманным. Понтий Пилат вспомнил о своем праве амнистировать на пасху одного заключенного. Это делалось, чтобы народ не забывал о милосердии римлян. Он приказал своим воинам привести из тюрьмы самого мерзкого преступника. Это был некий Варавва, совершивший на своему веку все мыслимые и немыслимые злодеяния. Замысел Пилата был прост. «Я покажу толпе Иисуса и Варавву,- думал он.- А потом спрошу: «Кого вы хотите, чтобы я отпустил?» Священники злы на Иисуса, однако народ должен больше страшиться Вараввы. Кроме того, сегодня здесь у дворца собрался почти весь Иерусалим. Если этот Иисус действительно исцелил множество калек, как уверяют его последователи, все эти бывшие хромые, слепые, кривые, прокаженные и паралитики должны встать горой за своего врачевателя». Идея была, право же, неплоха! Но - увы, увы и еще раз увы!- Пилат не учел человеческой неблагодарности. Он не подозревал, что бывшие кривые, бывшие хромые, бывшие безногие и тому подобные первыми потребуют смерти для своего исцелителя и уж во всяком случае присоединятся к хору врагов Иисуса. Поэтому, когда Пилат представил народу Иисуса и Варавву, он услышал в ответ единодушный вопль: - Отпусти нам Варавву! Распни, распни Иисуса! Это была последняя попытка. Напрасно супруга Пилата, мадам Клавдия Прокула, которая принимала участие в судьбе сына голубя, послала своему мужу записку, где говорилось: «Не вмешивайся в это дело. Ночью мне приснился из-за Иисуса кошмарный сон, это плохая примета». Пилат решил, что перед лицом столь единодушного и недвусмысленного требования толпы отступать уже поздно. Он приказал освободить Варавву от цепей, объявил первосвященникам, что те могут делать с Иисусом все, что им заблагорассудится, а чтобы яснее показать, что он умывает руки, велел принести кувшин и таз и подтвердил свое заявление действием. Тем временем солдаты уже бичевали Иисуса к вящему удовольствию собравшихся. Богословы христианской церкви, дабы разжалобить паству, рассказывают об этом бичевании всякие ужасы: с Иисуса якобы сорвали одежды, обнажили его до пояса, привязали к столбу и принялись хлестать веревками, розгами и бычьими жилами. На это можно было бы им ответить, что пытки инквизиции были куда страшнее бичевания Христа, которому не выворачивали ни рук, ни ног, не дробили в тисках костей, не обливали кипящим маслом или расплавленным свинцом, не прижигали грудь горящей смолой, не сдавливали череп специальным обручем и не вливали ему в открытый с помощью особой распорки рот целые ведра воды, причем не сразу, а капля за каплей на засунутую между зубов губку или мягкую тряпку. К этому можно прибавить, что иудейские священники не отрубили Иисусу кисти рук, не размозжили ему ноги в «испанском сапоге», не вырезали ремни из его спины, не посадили его на железный кол, не вывихнули ему руки из плеч и не подвесили его за ноги. Плотник из Назарета, который был одновременно богом и всегда имел в своем распоряжении вторую божественную сущность, позволявшую ему вообще ничего не чувствовать, если страдания превышали человеческие возможности, не испытал, таким образом, и сотой доли того, что претерпели мученики свободной мысли от милосердных служителей божьих. Но мы не станем говорить всего этого нашим священникам. Достаточно будет взять в руки евангелие и сказать им, что все басни о бичевании Христа, о пролитой крови и рассеченной коже - плод их воспаленного воображения. В Евангелии от Матфея (гл. 27, ст. 26) сказано: «Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие». Евангелие от Марка (гл. 15, ст. 15) повторяет: «Тогда Пилат, желая сделать угодное народу, отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие». Лука об этой детали вообще не упоминает. Евангелие от Иоанна (гл. 19, ст. 1) гласит: «Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить его». Следует заметить, что в переводе глагол «бить» не передает смысла подлинника «хлестать», связанного с понятием розги. По сути дела знаменитая мука господня, из-за которой чувствительные святоши проливают столько слез на страстной неделе, сводилась к самой обыкновенной порке. Кроме того, из рассказов евангелистов явствует, что если первосвященники и народ Иерусалима и требовали смерти Иисуса, то воины стражи ограничивались бранью, затрещинами и главным образом грубыми шуточками, не имеющими ничего общего с утонченным садизмом. Пара подзатыльников, полдюжины пинков, презрительный плевок - вот и все страсти пресловутого бичевания! Чтобы не отставать от развеселых иудеев, Пилат не только оставил Иисусу белое одеяние сумасшедшего, но еще прибавил от себя «багряницу»-плащ из красной шерсти,- дал ему в правую руку трость и повелел надеть ему на голову венок, сплетенный из молодого тростника с парой веточек чертополоха*. В таком наряде Иисуса представили толпе, говоря: - Вот он, царь иудейский! Радуйтесь! Солдаты для вящего веселья затащили бывшего плотника на помост, отобрали здесь у него трость и несколько раз стукнули этой же тростью. Пилат, как следует вымыв руки, в последний раз обратился к народу: - Предупреждаю вас самым серьезным образом: раз вы осудили этого человека и единодушно требуете его смерти, я не стану противиться, однако запомните: это вы его осудили, а не я. И если он невинен, пусть его кровь падет на вас. - Согласны!- завопила толпа.- Пусть падет! Не возражаем! При этом Иисус, должно быть, подумал, что, к сожалению, его кровь не может пасть ни на кого, ибо он для того и явился, чтобы пролить ее на земле во искупление прошлых, настоящих и будущих грехов всего рода человеческого. Происходило это между половиной одиннадцатого и одиннадцатью часами утра. Теперь уже ничто не препятствовало казни осужденного (Матфей, гл. 27, ст. 2-31; Марк, гл. 15, ст. 1-20; Лука, гл. 23, ст. 1- 25; Иоанн, гл. 18, ст. 28-40; гл. 19, ст. 1-16). * Этот знаменитый «терновый венец», по уверениям архиепископа парижского, хранится у него в соборе Парижской богоматери. За умеренную мзду его можно там увидеть. Я сам его видел. Это обыкновенный веночек из морского тростника, на котором нет никаких колючек.
|
Создатели сайта не всегда разделяют мнение изложенное в материалах сайта. |
|